Нельзя ограничиться перечислением таких лирических, романтических героинь Анны Павловой, не сказав о ее исполнении характерных танцев, об «Испанской сюите». Потому что она была человеком страстным, и только вот такая лирическая героиня не могла полностью удовлетворить ее. Она была человеком страстным, поэтому она была блистательной Китри в «Дон Кихоте». Ее любовь к национальным характерным танцам потом очень помогла ей во время гастролей.

В России, кроме классического репертуара, она сотрудничала со своим другом, школьным приятелем, балетмейстером Николаем Фокиным. Фокин сначала видел в Анне Павловой, а не в Карсавиной идеальную исполнительницу своих балетов. В 1907 году он поставил для нее концертный номер «Лебедь» на музыку Сен-Санса. Этот номер сопровождал ее всю жизнь, образ лебедя стал ее любимым, и последние слова перед смертью Анна Павлова говорила: «Подайте мой костюм лебедя».

В 1910 году Павлова переходит на положение гастролерши, она подает заявление об увольнении из театра и заключает контракт на отдельные спектакли. Но в то же время решается и ее частная жизнь, она выходит замуж за Виктора Дандре. Виктор Дандре был поклонником ее таланта, посещал все спектакли, был членом Государственной Думы, очень крупным чиновником. Он был в одной компании, курирующей постройку одного из крупнейших мостов в Санкт-Петербурге – Охтинского моста. Был обвинен в растрате казенных денег, на него был заведен уголовный процесс, и Дандре сидел в тюрьме. Выпущен он был под очень большой залог с запрещением выезда из России. Деньги за залог внесла Анна Павлова, и, невзирая на запрет на выезд, Дандре выехал из России и обосновался в Англии, стал импрессарио Анны Павловой. И получается, что поскольку она стала супругой человека, въезд которому в Россию был запрещен, то и ей стало это стало весьма затруднительно, и ее уход из театра очевидно, все-таки продиктован семейными обстоятельствами.

Дирекция всячески пыталась удержать ее в театре, и ей были предложены такие условия, которые не мешали Павловой содержать свою труппу и гастролировать по всему миру, она уже чувствовала себя актрисой мира, и ей мало было этой сцены. Два сезона Анна Павлова выступала в труппе Дягилева. Но ей было тесно в этом сообществе. Она была солисткой, одиночкой, и общее творчество было ей не нужно.

Последний раз в России она выступила в 1913 году, и покинула страну, больше никогда не возвращаясь, когда ей было 33 года. Я подчеркиваю возраст – 33 года, в таком же возрасте уехала, покинула страну и Тамара Карсавина. Вот с 1913 по 1931 год – это перечисление стран, где гастролировала Анна Павлова. Необходимость постоянной смены репертуара – она переезжала с одной площадки на другую – привела к тому, что Анна Павлова сама стала ставить себе номера, подгоняя музыку под свои возможности. И половина репертуара – это номера, поставленные Новиковым и самой Анной Павловой, и переделанные из старых ролей.

Неся такую фантастическую нагрузку, переезжая с одного места на другое, Анна Павлова, никогда не болела. Сам танец, очевидно, давал ей силы и восстанавливал ее. Она упрямо не замечала, что стареет, что силы уже не те. Очень жестоко описывает в своих воспоминаниях французский балетмейстер и танцор Серж Лифарь: «Я так боготворил Вас, и мне так нравились Ваши танцы, что я готов убить сегодняшнюю Анну Павлову, чтобы она не затмевала тот возвышенный, совершенный образ.» Она все равно продолжала танцевать.

Мне хочется еще добавить, что в каждой стране, куда приезжала Анна Павлова, она изучала национальные танцы и включала их в свой репертуар. У нее были японские, индийские танцы, африканские танцы.

Она умерла во время гастролей, простудилась, проболела всего пять дней. Просто исчезла.

Личная жизнь Анны Павловой

Личная жизнь балерины складывалась непросто. Впрочем, Анна Павлова считала это естественным: «Теперь я хочу ответить на вопрос, который мне часто предлагают: почему я не выхожу замуж. Ответ очень простой. Истинная артистка подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин. Она не может обременять себя заботами о семье и о хозяйстве и не должна требовать от жизни тихого семейного счастья, которое дается большинству.
Я вижу, что жизнь моя представляет собой единое целое. Преследовать безостановочно одну и ту же цель — в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех — это счастье. Я ошибалась. Счастье — мотылек, который чарует на миг и улетает».
Павлова связала свою жизнь с Виктором Дандре. Человеком весьма противоречивым. Дандре — горный инженер, в 1910 году был обвинен властями Петербурга в растрате средств, выделенных на строительство Охтинского моста. Анне Павловой пришлось поспешить ему на выручку и заплатить немалую сумму, чтобы его освободить. Несмотря на подписку о невыезде, Дандре после этого бежал из России и многие годы жил без паспорта.
Вместе с тем Дандре был одним из самых способных импресарио своего времени, который впервые понял могущество прессы. Он постоянно устраивал пресс-конференции, приглашал фоторепортеров и газетчиков на выступления Павловой, давал многочисленные интервью, связанные с ее жизнью и творчеством. Например, прекрасно обыгрывал сюжеты, навеянные романтическим образом «Лебедя». Сохранилось множество фотографий, запечатлевших Анну Павлову на берегу озера, по зеркальной глади которого скользят прекрасные белоснежные птицы. Такой водоем был и в ее поместье «Айви-хаус» в Англии. Там действительно жили лебеди, а один из них по кличке Джек был любимцем Анны Павловой. Он не забывал свою хозяйку, когда та была в длительных поездках. Широко известна фотография Анны с лебедем на коленях, его голова доверчиво лежит у нее на плече. Фото выполнено известным фотографом Лафайеттом, которого Дандре специально пригласил на съемки.
Но именно Дандре и старался выжать все возможное из мировой славы балерины, организуя бесконечные и весьма напряженные гастроли, не щадя ее здоровья. В конечном счете непосильная нагрузка и привела, видимо, к ее безвременной кончине...

17 января 1931 года знаменитая балерина прибыла на гастроли Нидерланды, где ее хорошо знали и любили. В честь «русского Лебедя, голландцы, славящиеся своими цветами, вывели особый сорт белоснежных тюльпанов и назвали их «Анна Павлова». До сих пор на выставках цветов можно полюбоваться их изысканной красотой. С большим букетом этих цветов Анну встречал на вокзале голландский импресарио Эрнст Краусс. Но балерина чувствовала себя плохо и сразу направилась в «Отель дез Энд», где ей был отведен «Японский салон» со спальней, который впоследствии и получил название «Салон Анны Павловой». Судя по всему, артистка сильно простудилась во время поездки поездом по зимней Франции. Более того, как выяснилось, ночной поезд, которым она ехала из Англии в Париж, столкнулся с грузовым составом. Упавший кофр сильно ударил ее по ребрам. Только близким подругам Анна рассказала об этом происшествии, хотя на боль жаловалась многим.
В гостиницу был срочно вызван врач, который обнаружил у балерины острый плеврит. Королева Нидерландов Вильгельмина прислала Павловой личного врача де Йонга. Осмотрев ее, он пришел к следующему заключению: «Мадам, у вас плеврит. Необходима операция. Я посоветовал бы удалить одно ребро, чтобы было легче отсосать жидкость». В ответ на это Дандре воскликнул: «Как же так! Ведь она же не сможет завтра танцевать!». Действительно, по всей Гааге были расклеены афиши, извещавшие, что «19 января состоится последнее в Нидерландах выступление величайшей балерины нашего времени Анны Павловой с ее большим балетом». Затем предстояло длительное турне по Северной и Латинской Америке, Дальнему Востоку. Но этому не суждено было сбыться.
Дандре решил пригласить другого врача. Телеграммой был срочно вызван из Парижа врач Залевский, который раньше уже лечил Анну. А балерине становилось все хуже. Видимо, тогда и родилась легенда об «умирающем лебеде», которую приводит в своих мемуарах Виктор Дандре. Анна Павлова, уверяет мемуарист, любой ценой хотела еще раз выйти на сцену. «Принесите мне мой костюм лебедя», — сказала она. Это якобы были ее последние слова...

Однако действительность была куда более прозаичной и трагичной. Об этом рассказывали служанка Анны Павловой Маргерит Летьенн, врачи, бывшие у ее постели. Они вспоминают, что балерина пригласила к себе некоторых участниц своей труппы и давала им указания, считая, что, несмотря на ее болезнь, спектакли должны состояться, особенно в Бельгии для нужд Красного Креста. Потом ей стало хуже. Все, кроме служанки, удалились из комнаты. Анна, кивнув на дорогое платье, недавно купленное в Париже у известного кутюрье, сказала Маргерит: «Лучше бы я потратила эти деньги на моих детей». Она имела в виду детей-сирот, которые уже давно жили на ее средства в одном из особняков. После этого больная впала в кому. Прибывший Залевский с помощью дренажной трубки попытался еще откачать жидкость из плевры и легких, но все было напрасно. Анна больше не приходила в сознание. Полагают, что в ночь с 22 на 23 января 1931 года она умерла от острого заражения крови, занесенного недостаточно хорошо продезинфицированной дренажной трубкой...

Русская колония в Париже хотела, чтобы Павлову похоронили на кладбище Пер-Лашез, где ей можно было бы поставить прекрасный памятник. Но Дандре высказался за то, чтобы Анну кремировали. Во время гастролей в Индии она была зачарована индийскими погребальными церемониями, во время которых тело усопшего сжигается на погребальном костре. Она заметила близким, что хотела бы, чтобы ее кремировали. «Так позже будет легче возвратить мой прах в дорогую Россию», — будто бы сказала она. Дандре обсудил этот вопрос с импресарио Крауссом, и они решили посоветоваться с главой русской православной церкви в Гааге священником Розановым, ведь по церковным канонам полагаются только похороны на кладбище. Учитывая ситуацию, священник не возражал против кремации...

Виктор Дандре, несмотря на все его уверения, не был официальным мужем Анны Павловой, хотя об этом говорится в его завещании и урна с его прахом установлена рядом с урной Анны. Сама она никогда и называла его своим мужем, у них не было общего банковского счета. После смерти Анны Дандре заявил было свои претензии на «Аини хаус». Когда же мать балерины, отвергая эти посягательства, подала на него в суд, Дандре не смог предъявить никаких свидетельств о браке, ни свадебных фотографий, ссылаясь на то, что документы не сохранились после революции в России. Адвокат напомнил тогда, что ранее он говорил о заключении брака с Павловой в Америке. Но и здесь Дандре не смог представить документов и даже назвать место свадьбы. Процесс он проиграл, и ему пришлось покинуть «Айви-хаус».
Был ли Дандре мужем Анны Павловой или нет, но в его завещании текст которого приводится в книге, говорится: «Я поручаю моим поверенным купить ниши 5791 и 3797 в крематории «Гоулдерс Грин» в качестве места для урн, содержащих мой прах и прах моей любимой жены Анны, известной как Анна Павлова. Я даю полномочия моим поверенным дать согласие на перенос праха моей жены и, если они сочтут возможным, также и моего праха в Россию, если когда-нибудь русское правительство или правительство любой крупной российской провинции будет добиваться переноса и даст моим поверенным удовлетворительные заверения в том, что прах Анны Павловой получит должные честь и уважение».

В одном из древних мифов ярко и живо описываются страдания юной девушки, которая хотела сделать свой танец живущим вечно, поскольку это было то, единственное, в чем она была неподражаема, единственное, что умела! День и ночь не отходила искусная танцовщица от святилища в храме, простирая руки к священному огню. И, наконец, смилостивившись, сама Повелительница муз с улыбкою ответила на ее жаркие мольбы, что это возможно будет лишь в том случае, если девушка вложит в танец свою душу. И, возможно, тогда она и сама станет Музой танца!
Не знаю уж, что там было далее, в присказке - легенде, но 12 февраля 1881 года, в Петербурге родилось хрупкое создание, которому под силу стало именно таким образом обессмертить искусство движения, танца, искусство балета. Звали создание - Анна Павлова. О подлинной жизни ее известно мало. Она сама написала прекрасную книгу, но книга эта больше касалась трепетных и ярких секретов ее искусства, в котором было много импровизации, чем самой ее биографии. Ее муж и импрессарио Виктор Дандре тоже написал о ней прекрасную и выразительную книгу, где трепетал отблеск живого чувства и боль сердца, ошеломленного внезапной потерей дорогого и любимого существа. Но и эта книга – лишь малый штрих к тому загадочному, что было, сверкало, переливалось в Анне Павловой, что было самою ее сутью, ее дыханием, - Вдохновение, что жило во всей ее творческой натуре! О ее пути сложилось много легенд. Начиналось все с самой первой: о рождении в семье петербургской прачки Любовь Федоровны Павловой и отставного солдата Матвея ( кроме имени о бедном отце неизвестно ничего!) маленькой хрупкой семимесячной девочки, которая едва выжила, и то лишь потому, что заботливая бабушка кутала ее на протяжении нескольких месяцев в теплую вату и поила молоком из рожка. Но легенда это странно опровергается последующими штрихами биографии Павловой: бабушка Анечки имела двухэтажную дачу в Лигово – аристократическое дачное предместье северной столицы, где селилась на летние сезоны театральная и артистическая богема, аристократы и разбогатевшие чиновники; театральные представления в Мариинском, на которые водила Анечку мать и, наконец, год учебы в императорском балетном училище, за который тоже нужно было заплатить немалые деньги. Все это делал настоящий отец девочки – богатый купец второй гильдии Лазарь Поляков. Маленькую Анечку Павлову, несмотря на оплату, придирчивые педагоги с трудом приняли в балетный класс: у нее была сгорбленная спина, малокровие. Часто повышалась температура, девочка кашляла, вообщем, была чересчур хрупка, как нежный цветок, вовсе не для суровой школы балета. Педагоги сдались только на ее усиленные просьбы. Она кружилась в детском вальсе и умоляла строгую комиссию уже не словами, нет, а жестами, мимикой, всем своим маленьким детским тельцем, всем существом. Седоусый строгий Мариус Петипа несколько раз пристально поглядев на нее, наконец произнес какие то слова вполголоса, по – французски, и щелкнул пальцами. Комиссия переглянулась и вынесла положительный вердикт, хотя и пожимали педагоги плечами: при чем здесь «Пушинка, легкость, ветер?!» Но «богу танца» перечить никто не посмел. Целое лето перед поступлением любящая бабушка отпаивала Анечку парным молоком и откармливала блинчиками. Девочка отчаянно боялась потолстеть и упорно истязала себя ходьбой на кончиках пальцев: по росистой траве, лугу, натертому воском паркету. Она ходила, танцуя, танцуя готовилась ко сну, и просыпалась утром уже внутренне готовая к танцу, настроенная на него. Она мечтала быть такою же, как сказочная принцесса Аврора из «Спящей красавицы» и порхать бабочкою по сцене с малиновым бархатным занавесом, что из того, что пальцы могут быть сбиты в кровь?! Ее ничто не пугало. В училище Анечке было трудно не только оттого, что ученицы часто смеялись над ее осанкою и дали ей обидное прозвище : « Швабра». Она по характеру и вообще – то была весьма замкнута и трудно сходилась с людьми. Предпочитала в редкие свободные часы сидеть на широком подоконнике с книгою в руках или чертить карандашом в альбоме. Слушать в музыкальной комнате, как кто либо из учениц играет на рояле.Заниматься языками или историей. Ни рисунков, ни записей, ни нотных тетрадей, ни любимых своих книг Анечка никому не показывала. Только иногда беззвучно плакала во сне. Все же, как ни странно, строгая дисциплина балетного училища, от которой другие девочки просто стонали, как то помогала Павловой забыться и преодолеть тоску по дому и близким. Она была любимою ученицей первых своих педагогов: Александра Александровича Облакова, в прошлом - характерного танцовщика, - и Екатерины Оттовны Вазем. Строгая Вазем всегда особо выделяла Павлову – черноглазую, худенькую, особо беспокоилась за нее,настаивала на том, чтобы она пила рыбий жир, и была очень требовательна в балетной технике – добивалась от ученицы твердой постановки ног – пятки в вывороченном положении, с вытянутыми носками, и «говорящие» руки – плавные, мягкие движения, в такт звукам музыки, что требовало большого внимания , но Анечка легко с этими требованиями справлялась: ее слух был абсолютным. Занятия в балетных и учебных классах длились по восемь с лишним часов в день. Вставали в восемь утра, по звуку медного колокола. Обливания холодной водой, обязательная молитва, завтрак. Уже в девять утра начинался первый урок танца. В двенадцать часов дня у воспитанников был второй завтрак – кофе с белыми сухарями, затем – прогулка на свежем воздухе около часа. После – снова учеба, но уже - в образовательном классе. В четыре пополудни – обед. После него - уроки музыки, репетиции, дополнительные занятия хореографией, особенно, если предстоял императорский спектакль, с посещением театра особами царской фамилии. В девять вечера звонил колокол, начиналась подготовка ко сну, а в половине десятого все должны были быть в постелях. Так было изо дня в день, с редким разнообразием рождественских и пасхальных каникул, когда воспитанницы и воспитанники разъезжались по домам. И девочки и мальчики занимались всегда отдельно, только занятия хореографией велись общие, но во время их учащимся категорически запрещалось говорить друг с другом. Приходилось усердно осваивать мимику жестов и язык взглядов. Особо живые и темпераментные ученицы, такие, как Малечка Кшесинская, сердились на такое «пуританское воспитание», иногда шутливо жаловались родным, но Анечка Павлова, неизменно погруженная в себя, как то легко, непринужденно переносила все тяготы запрета, ведь ни с чем несравнима была для нее радость танца, в котором она могла подчинить себе не только свое собственное тело гибкое и грациозное, но и дыхание зрительного зала. Оно тоже становилось подвластным ей! Уже со второго года обучения маленькая Павлова познала это несказанное волшебство большой сцены, секрет ее магии, нередко участвуя в вечерних спектаклях, небольших девертисментах и вставных номерах – вариациях, которые были столь модными в балете. Она тогда не блистала и слишком виртуозной техникой, той, которой с ходу покоряли публику Карлотта Гриззи, Пьетра Леньяни, Тамара Красавина, Матильда Кшесинская, Ольга Преображенская..

Макаренко Светлана.